Батыры и предводители. Постепенно, по мере разложения родового строя, нараставшее социально-экономическое неравенство вело к усилению единоличной власти вождей: из родовых старейшин, пользовавшихся прежде часто моральным авторитетом, они постепенно превращались в наследственных правителей, власть которых поддерживалась прямым насилием. “Власть… не опирающаяся на традиционное уважение, на моральный авторитет и дедовские обычаи, нуждалась в поддержке, более постоянной и глубокой, чем голое насилие, — в поддержке идеологической. Такую и дала религия, освятившая сверхъестественной санкцией растущую власть вождей». Наглядной иллюстрацией тому может служить представление о божественности вождей и шанью-ев хуннов, тюркских каганов, монгольских ханов.
Приск Панийский, лично участвовавший в 448 г. в посольстве Максимиллиана к вождю гуннов — Атилле, сообщает, что “когда во время пира варвары (гунны. -С. А.) стали восхвалять Атиллу, а мы — императора (римского), Бигила (переводчик посольства. -С. А.) сказал, что несправедливо сравнивать бога с человеком, разумея под человеком Атиллу, а под богом — Фео-досея (император Римской империи), Унны (гунны. — С. А.) обиделись на это и по-немногу разгорячась, стали сердиться». Нам трудно судить сейчас, какое место занимает в этом факте чисто дипломатический розыгрыш посланцев Рима, но легко обнаружить идею обожествления императора его подданными и власти Атиллыгуннами. Причем это явление мы не можем назвать заимствованием или результатом тесных контактов кочевого мира с могущественной империей древности. У хуннов был достаточно развит культ личностей, прославившихся своими боевыми подвигами. Так, китайский полководец Гуан-ли Эршыский, будучи в походе против хуннов, был извещен о том, что его семья уличена в колдовстве, в связи с чем его род предан казни. Китайский воитель попросил убежище у своих противников-хуннов. “Шаньюй давно уже знал, что Эршыский был одним из лучших китайских полководцев, и, притом вельможа; почему женил его на своей дочери, и благоволил к нему более, нежели к Вэй Люй (государственный работник, приближенный шаньюя, хана хуннов. — С. А.). … Эршыский прожил у хуннов не более года, как Вэй Люй подорвал шаньюеву благосклонность к нему. Случилось, что занемогла мать яньчжы (мать шаньюя. -С. А). Вэй Люй приказал волхву по вдохновению покойных шаньюев сказать, что хунны прежде, принося жертву воинам, всегда говорили, что, получив Эршыского, должно принести ему жертву. Нынче для чего не исполняете?. . После чего закололи Эршыского, чтобы принести жертву ему. Случилось, что кряду несколько месяцев шел снег и это произвело падеж на скот, заразительные болезни между людьми, и хлеб на полях не созревал. Шаньюй пришел в страх и построил храм для жертвоприношения Эршыскому Я Жертвоприношения в честь выдающихся людей и предводителей делались и в среде родственных хун-там ухуанцев: “Если есть сильные и прославленные люди, (им) также одновременно приносят жертвы. В жертву приносят быков и баранов»:
Культ вождей и батыров, позднее трансформируясь в культ каганов, ханов, достигает более высокой стадии в древнетюркское время. Место владыки у тюрков переносится на небо. Небо принимает образ космического божества тенгри. Казахи почитали батыров и полководцев в войне с джунгара-ми. Так, по сей день почитаются могилы Раимбека и Чингожы, боевые доспехи батыра Богенбая. Потомки Богенбая похоронили по обычаю шлем и кольчугу батыра в 30-е годы. Хоронили их как величайшие святыни так, как хоронят умершего. Легендарными чертами наделен образ Утеген-батыра, воспетый Жамбы-лом. Чашке батыра были приписаны целительные свойства. Она хранилась у Бекбергенова, жителя с. Кенес Курдайского района Жамбылской области. Женщины, страдающие бесплодием, совершали над чашкой магические действия. Известного султана Кенесары и его брата Наурузбая наделяли “ахиллесовыми” свойствами. Казахи считали, что их тела обладают пуленепробиваемыми качествами. Разумеется, этот миф имел и “тактическое” назначение.
Но подлинно религиозное преклонение с отправлением определенных обрядов перед вождями, батырами и ханами у казахов не наблюдается. Мало того, имело место совершенно противоположное явление. Так, китайская хроника, относящаяся к позднему времени, отмечает, что среди казахов ханы, султаны, феодалы не пользуются каким-либо “успехом», что возможно лишь при наличии здоровой тенденции в понимании объективной закономерности и внутренней сущности социальной жизни, общественного бытия. Это также результат осознания народом значения своей миссии и решающей роли как творца собственной истории. Относительно зрелая социальная дифференциация, существовавшая под покровом патриархально-родовых отношений, не могла не найти свое отражение во взаимоотношениях социальных полюсов общества. Ханство как продукт исторического развития института старейшин — этой демократической формы самоуправления, древнейшей и исходной формы ханской власти, уже давно утратив свои исходные черты и превратившись в свою противоположность, выступила на социально-политической арене, как сила, узурпировавшая в свои руки все институты самоуправления родоплеменным коллективом. Отсутствие религиозного раболепия перед владыками, таким образом, имеет и методологическое значение: оно выявляет важный момент социальнополитической истории народа, направляя свой вывод против тех концепций, выявляющих в казахском обществе первобытность и примитивность.