Пленум СХ Казахстана, посвященный проблемам декоративного искусства Казахстана, очень своевременен. Поскольку и в народном, и профессиональном, и промышленном искусствах, во всех ответвлениях современного декоративного искусства вопрос «как быть?» испытывает сверхнапряженние. Меня не удивило, что известная мастерица из Чимкентской области Куляйша Абдраимова обратилась к нашему пленуму с очень незначительной просьбой — помочь достать красители. Потому что они — народные мастера — живут и творят совершенно независимо от нас, в частности, от Союза художников КазССР. Народная культура в целом, это касается не только декоративного искусства, отсеченная от профессиональной, выжила, выстояла сама по себе, без всякой помощи и поддержки извне. Но, правда, и не без потерь. Собирая материал для данной выставки, нам пришлось проехать по обшрфным территориям Казахстана. Мы видели воочию, как молодые женщины ткут ворсовые ковры — тукти-клемы, паласы-алаша, бас куры, изготавливают войлок, плетут арканы.
Выставка, приуроченная к пленуму, — лишь капля в море той духовной художественной культуры, в которой живет и созидает народ. У той же самой Куляйши Абдраимовой — вся семья, и не только женщины, но и мужчины (сыновья) прекрасно владеют ремеслом, тайнами орнамента, законами красочной палитры казахского ковра… И потому интерьер дома Куляйши Абдраимовой украшен всеми видами художественного текстиля: стены сплошь завешены тяжелыми ворсовыми коврами, полы устланы текеметами, поверх которых узорная алаша. Необходимо вспомнить, что семейный ансамбль Абдраимовых славится на весь район — есть свои певцы, музыканты, танцоры, композиторы, поэты.
То есть, жизнь этой семьи — микромодель культурного космоса жизни народа, которая и не очень-то нуждается в нашем признании. Мало того, возникает мысль: а нужно ли вообще наше вторжение в него? И мне кажется, что мы заблуждаемся в своих грозных выводах об упадке и исчезновении народной культуры. Конечно, ей сейчас особенно нелегко, ее состояние, пожалуй, сопоставимое кризисной ситуацией в природе. Но она, так же, как и природа, имеет потенции к «самовозрождению». И основной принцип в охране природы — восстановление на местах и недопущение каких-либо вторжений, противных ее естеству.
А напряжение вопроса «как быть» относительно народного искусства — в нас самих. А кто мы? Мы — это представители нового профессиональною искусства, которое сейчас и представляет официально современную художественную культуру республики. Не имея этого ранга — ранга профессиональности, народное искусство у нас низведено до рукоделия самоучек. Но парадокс в том, что из всех современных видов пластине с ки- пространстве иных искусств республики (исключая архитектуру) ничто не сравнимо по своим художественными достижениям пока с произведениями народного искусства! Вот такое теоретическое несоответствие действительности негативно сказалось на всех видах изобразительного искусства республики. Профессиональное искусство «повисло в воздухе», поскольку при такой установке оно ориентировалось исключительно на европейские традиции и оказалось без своих «местных корней». Ибо народное декоративное искусство казахов, являющееся по сути искусством кочевников, и есть одна из корневых традиций искусства региона. Художественная промышленность Казахстана, напротив, вопреки всякому смыслу, поскольку она детище города и индустриальной цивилизации, вдруг объявила себя прямым преемником народного искусства и стала для городских жителей выпускать громоздкие кованые жестью сундуки, а фирменные магазины столицы заполнила плюшевыми камзолами. И в этом отношении, конечно, профессиональное искусство, которое медленно и очень трудно восходит через неизбежные пути «этнографизма», «стилизаторства», «археологизма» к возможностям выражения особенностей этнического художественного мышления, более перспективно в своих ориентирах и в будущих достижениях, чем художественная промышленность, наладившая выпуск никчемной сувенирно-химерической продукции псевдонационального толка. Но вот и другой случай, суть того схематического максимализма, который был допущен при становлении новых форм искусства региона.
Сейчас мы особенно ценим таких художников, как Абылхан Кастеев и Бяшим Нурали (Туркмения), именно за яркое выражение в их станковых работах особенного фольклорного, этнического мышления. Но вспомним знаменитую серию акварельных и живописных работ А.Кастеева «Старый и новый быт» (20-ЗОгг.) и аналогичные произведения Б.Нурали. Ведь для самих художников и для ценителей иного времени основной пафос этих произведений заключался в осуждении «старого быта», который символизировали юрта, ее текстильное убранство, народные инструменты, национальные игры ит. д.,т. е. то, что мы сейчас именуем народным искусством, народной культурой.
Приоритет станковых видов искусства в развитии новой культуры превращался в диктат. Поэтому декоративные виды искусства развиваются прерывисто, фрагментарно. Отдельные эскизы ковров и ювелирных изделий, седел, как правило, исполняются нередко художниками-станковистами по заказу промышленных предприятий, кустарных артелей. И только в конце 60-х, а вернее, в начале 70-х годов начинается настоящая история развития декоративного искусства в художественной промышленности республики. В это же время, т.е. на рубеже 60-70 гг, наконец, происходит осознанное обращение профессионалов к народному искусству, как к действенной художественной традиции. Во всяком случае, яркие тому примеры — поиски художников- профессионалов начала 70-х.
Если взять аспект социально-общественного и экономическою осмысления, то в начале 70-х годов в стране и в своем варианте в каждой республике появляются постановления о развитии народного искусства в виде народных промыслов. Но вернемся к истории становления профессионального декоративного искусства. Как правило, она слагается из историй творческих биографий художников, которые сейчас находятся в этом зале: И.Ярема, Б.Заурбекова, И.Брякина, Н.Павленко, А.Жубанова, Д.Чокпарова, В.Савченкова, Г.Искалиевой, Г.Иванова, С.Бапановой, А.Бапанова, В. и Ю.Поповых, Г.Тастаевой и др. К сожалению, нет среди нас КТыныбекова, Ею жизненный пунь был короток, не дожив до 33 лет, он покинул нас, но в истории его место определено, как основоположника казахского советского гобелена.
Биографии, национальности, профессиональные школы, творческие ориентации художников были самые разные. Судите сами: И.Ярема — украинка, художник по тканям, К.Тыныбеков окончил художественное училище в Алма-Ате, затем Львовский инсттут декоративного искусства, Д.Чокпаров, работающий по заветам отца, известного мастера Семиречья, И.Брякин, поднявшийся к ювелирному искусству из кузницы рабочего.
Первая «волна» в развитии нового искусства идет с подъемом и энтузиазмом вплоть до середины 70-х годов. Уже во второй половине 70-х годов художников-прикладников в составе СХ КазССР насчитывается несколько десятков. Открываются цеха по ювелирному искусству и текстилю при предприятиях ХФ КазССР, а в отдельных областных организациях СХ КазССР — участки по керамике, дереву. С этого же периода начинается настоящее вживание, а вернее выживание декоративного искусства в творческой, организационной, промышленно-производственной структуре СХ КазССР, развивавшейся в основном все 70 лет как административно-производственная организация станковистов. И поэтому закономерно, что в иерархической лестнице жанров и видов искусства в СХ КазССР декоративному искусству была отведена самая нижайшая ступень. Это последовательно стало выражаться во всем, в самых, казалось бы, пустяковых мелочах. Начинается это уже в художественной лавке, а кончается в целом организацией их труда, гарантией заработной платы. И вообще правом их существования в лоне СХ. Формально, конечно, у них все права, что и у живописцев, скульпторов, графиков. А фактически? У художников, работающих в области декоративного искусства, самый меньший процент мастерских, самые мизерные производственные площади, самое плохое снабжение материалами, никаких гарантий в получении авторских гонораров, а они не входят в фонд заработной платы комбината «Онер». И это становится страшной традицией. И поскольку пленум посвящен проблемам декоративного искусства, необходимо его постановление о реконструкции комбината «Онер» с целью создания цехов по текстилю, изготовлению войлока, чия, кожи. Необходимо, чтобы это осуществлялось планомерно и чтобы впредь это не являлось просто просьбой секции ДПИ, которой легко отказать. С чем я, как председатель секции, сталкиваюсь постоянно.
Хочу заметить, что производственный и административный аппарат комбината не в состоянии решить самых элементарных проблем. Они живут даже не днем, а минутой, т.е. там абсолютно бесперспективное руководство. Необходимо также, чтобы в постановление пленума была внесена резолюция о выделении в ближайшее пятилетие мастерских для художников-прикладников в большом количестве, с правильным учетом площадей, соответствующих технологии и имеющих оборудование для работы в данном виде. Ну а сейчас хотелось бы более подробно остановиться на выставке профессиональною декоративного искусства, приуроченной к данному пленуму.
На выставке взаимно пересекаются различные тенденции. Но фокус один — проблема возрождения национальных традиций, восстановление забытою. Этот процесс порой дает повод для обвинения в излишнем «этнографизме» произведений художников-прикладников нашего региона. Я согласна, что домбры, разные ожау, торсыки имеют ту же внешнюю оболочку, что их музейные прототипы. Но в них снят слой «бытовизма» особым артистизмом обыгрывания фактурой, намеренной скульптурной выразительностью. Безусловно, осознанное стремление приподнять от предмета в произведение, сообщить им другой модус существования. Нет, это отнюдь не волна «неоэтнографизма», поскольку во всех произведениях на тему «мотивы традиционного быта» присутствует живая фантазия, свобода, раскованность, импровизация, а не унылость музейных слепков и копий. Скорее всего, это движение «неотрадиционализма», замешанное на отрицании унификации и обезличивании урбанкультурой своеобразия связи человека с данным природным ландшафтом, из чего и вытекает стремление восстановить экологию народной культуры. Обратите внимание, что именно те виды, которые исчезли в народном искусстве, — резьба по кости и дереву, художественный металл, кожа — вот что занимает сейчас молодых художников-прикладников, которые только-только стали выставляться на выставках — Кумаров, Туганбеков, Куманов, Юлдашев и др.
В Москве осенью 1988 г проходила выставка Гюнтера Юккера -известного современного немецкого художника (ФРГ). Магистральная линия его искусства — демонстрация связи искусства с обыденной средой жизни человека, его бытовым окружением, разумеется, в интерпретации автора. При этом он обращается к самым распространенным, простейшим, первичным материалам, предметам, орудиями — глине, песку, камню, веревке, гвоздю, деревянному брусу и т.д. Из них он и создает свои пракомпозиции — рельефно-живописные, пространственные, скульптурно-кинетические, освещаемые и приводимые в движение современными механизмами. Весь пафос его творчества — возвратить нам, современным людям, привыкшим к «станковой» отработке любого произведения изобразительного искусства, умение видеть и воспринимать образы, рождаемые стихией природы и быта, восстановить в себе художника, первотворца.
В произведениях признанного мастера немецкого художественного авангарда как бы возрождаются первые образы художественной практики человека. Но несомненно, что простейшие, узнаваемые объекты в композициях несут в себе, наряду с обыденной практикой, ряд других компонентов — мифологических, психологическо-подсознательных, идею исторической и художественной памяти.
И вот эти компоненты угадываются и в изделиях наших прикладников, работающих по «мотивам традиционного быта» — скажем, идея художественной памяти, ритуала и т.д. Никому сейчас в голову не придет использовать эти сосуды из тисненной кожи, футляры для посуды из войлока и дерева с костяной инкрустацией в городском быту. Но в интерьере стандартного помещения они, безусловно, создадут новые связи, одухотворят, введут исторические и этнические акценты, т.е. мы имеем дело не с самими предметами, хотя во всей до подлинности воспроизведены реалии форм и материала, но с изображением, символом, художественным произведением. Этот этап в процессе возрождения декоративного искусства региона объективен и необходим. А в желании художников Казахстана ввести в современные интерьеры характерные предметы убранства юрты кочевников выражается еще и общая тенденции антиурбанизма XX века.
Для современного декоративного искусства характерна внутренняя дифференциация на утилитарно предметное творчество (дизайн, художественная промышленность) и уникальное декоративное. Последнее и есть собственно профессионально-индивидуальное искусство, задающее тон выставок по линии СХ СССР. Для этой ветви искусства основа — индивидуальность художника-профессионала, его эстетические ориентации, вкусы, эмоциональный настрой, природная одаренность. По традиции за ними закрепляются «родовые виды» декоративного искусства — художественный металл, дерево, текстиль и т.д. Однако в реальной практике они стремятся в этих материалах выразить свой индивидуальный мир так же свободно и раскованно, как и художники-станковисты. И как бы критика ни призывала вернуться к «родовым берегам», помнить всегда и о предметности декоративного искусства, представители уникального декоративного творчества сметают в своей практике барьеры жанров, ломают иерархию видов. Они чувствуют и хотят решать большие художественные задачи наравне с живописцами, они хотят идти в авангарде современных тенденций. Они справедливо считают, что их материал оказывается нередко богаче, чем традиционные средства станковистов, обнаруживая в них большие возможности для решения проблем пластики, цвета, пространства. И в реальности этого мы могли убедиться на данной выставке.
Подтверждение тому восторг от живописи чиев и гобеленов — Батановых, картин одного из самых потенциальных живописцев республики А. Сыдыханова. Не случайно скульптор Т. Мырзагельдин демонстрировал на выставке свой сосуд «Барс». В «Барсе» не только узнаваем мотив благородной керамики саков, но и напоминание о древнем родстве «родовой формы» керамики и скульптуры, об их взаимной проницаемости, как в пластическом, так и в семантическом плане. Наиболее полно особенности развития профессионального декоративного искусства Казахстана выразились в развитии гобелена. В 70-х годах гобелен был одним из ведущих видов декоротивного искусства страны. Он за свою историю претерпел много метаморфоз — «текстильная стена», «потолок», «картина в раме», «объемная композиция» и т.д. Но в Казахстане, гобелен развивался согласно своей первоприроде, т.е. ковер-картина, и при этом испытывал влияние живописи. В 70-х годах для живописи Казахстана стилистической особенностью была декоративность, монументальность, обращение к искусству кочевников.