Лексикографическая презентация концепта ислам в казахской лингвокультуре
Современная социально-политическая обстановка в стране сложилась таким образом, что вопрос религиозного сознания граждан нашей республики вышел за пределы частной жизни и стал предметом общественного интереса и обсуждения. Появление в традиционно толерантном казахском обществе религиозно-экстремистских настроений обусловлено, судя по всему, целым рядом причин и требует специального комплексного исследования с привлечением сил ведущих религиоведов, культурологов, лингвистов, социологов, психологов и представителей других общественных наук. Основываясь на достижениях когнитивной лингвистики и лингвокультурологии, мы, в свою очередь, посчитали возможным исследовать концепт ислам как феномен казахской лингвокультуры.
Случайны ли в казахской лингвокультуре (традициях, обычаях, ритуалах, запретах, мифологии, и, особенно, в языке) «реликтовые» знания, имеющие отношение к этике ислама, которые в обыденном сознании не воспринимаются таковыми? Когда и какая часть казахского народа подверглась влиянию исламской культуры? Насколько это влияние сохранилось в современной казахской лингвокультуре? Какова религиозная самоидентификация моих соплеменников сегодня? Как религиозное сознание отразилось в наивной картине мира и этической картине мира казахского народа, запечатленной в языке?
Эти и другие вопросы затрагиваются нами в процессе исследования, которое выходит за рамки чисто лингвистического изыскания, ибо современная лингвистика, основанная на принципах антропоцентризма, экспансионизма, когнитивизма и функционализма, уже не мыслится без обращения к экстралингвистическим знаниям.
Исследование основано преимущественно на казахском лингвистическом материале. Казахская лингвокультура на данный момент представляет мозаичную картину, обусловленную историческим прошлым народа. Основная часть населения двуязычна, картина мира современного казаха вобрала в себя как традиционные знания, ценности, стереотипы и представления казахского народа, так и многое из недалекого прошлого советского периода.
В теории и описании концептов ученые разграничивают содержание и структуру концепта. Содержание концепта образовано когнитивными признаками, отражающими отдельные признаки концептуализируемого предмета или явления, и описывается как совокупность этих признаков. Содержание концепта внутренне упорядочено по полевому принципу: ядро, ближняя, дальняя и крайняя периферия. Структура концепта включает базовые структурные компоненты разной когнитивной природы — чувственный образ, информационное содержание и интерпретационное поле. Совокупность языковых средств, объективирующих концепт, определяется учеными как номинативное поле концепта. Номинативное поле включает единицы всех частей речи и является принципиально неоднородным конструктом: содержит как прямые номинации самого концепта непосредственно (ядро номинативного поля), так и номинации отдельных когнитивных признаков концепта, раскрывающих содержание концепта и отношение к нему в разных коммуникативных ситуациях (периферия номинативного поля). Номинативное поле концепта отличается от традиционно выделяемых в лингвистике структурных группировок лексики — лексико-семантической группы, лексико-семантического поля, лексико-фразеологаческого поля, синонимического ряда, ассоциативного поля — тем, что оно имеет комплексный характер, включая все перечисленные типы группировок в свой состав [1, 66- 67].
В данной статье представлен лишь один из аспектов монографического исследования концепта, основанный на традиционном лексико-семантическом анализе извлеченного из словарей лексикографического материала, который репрезентирует некоторые знания, входящие в ядерную зону концепта ислам в казахской лингвокультуре. После проведения других исследовательских процедур эти данные будут использованы в построении номинативного поля концепта ислам.
На этом этапе исследования нами были проанализированы некоторые доступные и адаптированные для широкого читателя словари казахского языка и двуязычные (русско-казахские, казахско-русские) словари, в которых содержится наиболее употребительная лексика современного казахского литературного языка [2]. Отражая современное состояние языка, эти словари разработаны в практических целях и ориентированы на литературную норму. Слова, входящие в исследуемый нами корпус лексики, репрезентирующей концепт ислам, нередко снабжены стилистическими пометами (діни), (рел.).
В процессе сплошной выборки нами было извлечено из Казахско-русского словаря, включающего около 50 000 слов, свыше 240 лексем, связанных с религиозными (мусульманскими) понятиями [3]. Религиозная лексика, в основном, снабжена пометами рел. (религиозное) и этн.(этническое), например: адап (рел. в 1-м значении: «разрешенный, дозволенный») (с.25), азан (рел. «призыв к утренней молитве») (с.30), ақырет (рел. «саван, погребальная одежда») (с.50), акирет (рел. «потусторонний, загробный мир») (с.46), әулие (рел. «святой угодник; чудотворец, подвижник) (с. 111), бота (рел., этн. «молитва, читаемая по какому-л. поводу») (с. 134), дұга (рел. «молитва») (с.231) ит.д.
Пометами не снабжены слова, которые входят в одно словообразовательное гнездо и являются производными от общей основы, имеющей помету, например: иман (рел.), имандай, иманды, имансыз, иманшарт (с.375-376). Кроме того, помет не имеют некоторые слова, в дефинициях которых содержится семантический компонент «религия», так как помета здесь избыточна, например: жайнамаз («коврик, подстилаемый мусульманами во время молитвы») (с.282).
В словарях широко представлена специфически-религиозная лексика: эптиек «хафтияк, название седьмой, последней части Корана, которая издавалась отдельной книжкой и служила в дореволюционной мусульманской школе учебным пособием» (с. 108^; Ғарапа «гора Арафат» (с.205); кизарат «стих из Корана, который читается нараспев» (с.530); кутпа «хутба, проповедь имама в мечети по пятницам и в два годовых мусульманских праздника» (с. 572); михраб «ниша во внутренней (обращенной к Мекке) стене мечети» (с.617); тақуа «богомольный, набожнық праведный» (с.763) ит.д.
Кроме того, в процессе анализа мы обнаружили большой пласт книжной лексики, заимствованной из арабского языка (под влиянием средневековой и более поздней арабо-мусульманской письменной традиции), которая в современном казахском языке обслуживает высокий стипь и сферу поэтического языка. Так, например, почти все слова, начинающиеся на букву Ғ, представляют именно книжную, в том числе и устаревшую, лексику: гаділет (наряду с нейтральным синонимом әділет) «справедливость», газиз «дорогой, милый», гақыл (наряду с нейтральным синонимом ақыл) «разум, ум, рассудок» (с.204), гибрат «поучительный пример», ғұлама «ученый; эрудит; большой знаток» (с.205), гүмыр (наряду с нейтральным синонимом өмір) «жизнь» (с.206) и др.
Вместе с тем часть религиозной лексики, которая, судя по словарным пометам, еще недавно была включена в разряд устаревшей, по-видимому, уже в ближайшем будущем пополнит активный словарь носителей языка.
Таким образом, в ядерную зону концепта ислам в казахской лингвокультуре мы включаем слова и словосочетания ассалаумагалейкүм, Алла, азан, айт, акырет, амин, аумин, ауызашар, әруак, әулие, бата, дэрет (I), дін, жайнамаз, жаназа, жаннат, Жаратушы, жебеу, жүмак, жын, зекет, күнэ, Ие, имам, иман, ислам, ишан, кэпір, кажы, Қүдай, Қүран, медресе, молда, мүсылман, мүфти, пайгамбар, панисламдык, паранжы, періште, пгтір, пгтір-садака, рамазан, сүндет,табыну, шайтан, шыракшы, ібіліс и др., которые, по нашему мнению, известны большинству современных носителей казахского языка.
Полагаем, что в периферийную зону концепта можно включить такие слова и словосочетания, как адал(1), Адамата, әзәзіл, әлхам, әлхамдулилла, акбар, акирет, бұйрыкты, дүлдүл, дұға, Ғарапа, гибадат, ғұсыл, жарапазан, Жебірейіл, зэмзэм, зэуі-сайтан, зэуі-шайтан, зират, зиярат, зүлпыкар, зікір, ида, иншалла, кэлима, киямет, күпір, Қагба, қадгр, қайыр-зекет, кұтпан, лә иллахи илла алла, ләм-мим, мәкрүк, Мүңкір-Нәнкір, мінажат, патиха, підия, раббы, рақым, рәкәгат, сират, сүбхан, сүннет, сүннит, сүре, тақуа, тамұқ, тауап, тәбәрік, тәурат, тоба, тобалау, хадис, хижра, хаж, хажы, хак (II), халифа, хапифат, Хауана, шариғат, шаһит, шейіт, Януди (ближняя периферия) и ағуашы, ағузы, әлем (II), әптиек, ғазауат, газы, гарасат, гасы, гилман, дагуа, дамолла, ережеп, жәдит, забар, кепиет, кадім, қазірет, қайым, қари, қирагат, қүтпа, қылует, михраб, мүхраб, мүхтасиб, мүдэррис, мүнафиқ, мүрит, тэліп, халфе и др. (дальняя периферия). В перечень не включены некоторые производные лексемы.
Подчеркнем, что, во-первых, границы этих зон подвижны, индивидуальны, что обусловлено личным опытом, концептосферой индивида, поэтому предложенное нами разграничение должно восприниматься с известной долей условности; во-вторых, этот пласт лексики в последние годы активно пополняется новыми словами, пока не получившими отражение в словарях.
В процессе работы над словарным материалом мы обратили внимание на некоторые неточности, которые могли бы быть устранены в последующих изданиях. Так, слово азан в Казахско-русском словаре сопровождается неточным пояснением: «призыв к утренней молитве …» (с.ЗО). В Толковом словаре казахского языка (Қазақ тілінщ түсіндірме сөздіп) [4] это слово определяется верно: «1. Намазга шакыру апдындагы ерекше макаммен дауыстау рэсімі; намаздың кіріспе бөлімі» (т.е. «обряд призывания (призыв) к намазу, исполняемый в особой распевной манере, вступительная часть намаза (молитвы)» (с.20). Азан — это призыв не только к утренней молитве, но и ко всем пяти обязательным молитвам мусульман, на что следует обратить внимание при переиздании Казахско-русского словаря.
Другой неточностью являются пояснения, данные в указанном выше Казахско-русском словаре к слову рэкэгат: «рекаят (коленопреклонение при чтении молитвы; элемент намаза, состоящий из четырех обязательных движений; намаз состоит из трех рекаятов)» (с 690). (В Толковый словарь казахского языка этоттермин не включен). Намаз может состоять из двух, трех и четырех ракаатов, а указанные в словаре три рекаята (ракаата) входят в состав только вечерней молитвы магриб (или, по-казахски? акшам).
Некорректная трактовка дана авторами Казахско-русского словаря слову Януди (иудаизм): «мусульманское название иудейской религии по имени одного из учеников Иисуса Христа, предавшего, по евангельскому сказанию, своего учителя» (с.960). Януди и в самом деле арабский (мусульманский) вариант еврейского наименования, однако происхождение этого слова не имеет никакого отношения к «христопродавцу» Иуде, а произошло из названия Иудея — так называлась страна евреев? священной книгой которых была Тора, и которые, являясь единобожниками, были предшественниками мусульман, а их пророки почитаются и мусульманами. «Януди: Мүса галэшссэлэмның үмметі» (т.е. «последователи пророка Моисея»), — говорится в специальном словаре, приложенном к казахскому переводу Корана [5]. Неверная этимологизация названия религии иудаизм способствует, по нашему мнению, формированию негативного гетеростереотипа [6] по отношению к представетелям другой религиқ так как в дефиниции, данной авторами словаря, содержтся семантический компонент «предатель». В Толковом словаре казахского языка (Қазақ тілінің түсіндірме сөздігі) это слово интерпретировано верно: «Януди — Иудаизм дінінің және сол дінді ұстанушының мұсылманша атауы» (с.963)? т. е. «мусульманское наименование иудаизма и его приверженцев».
Указанные неточности — не досадные мелочи, которыми, возможно, можно было бы пренебречь еще лет двадцать назад, когда эта информация имела чисто познавательный, лингвокультурологический характер. В современных условиях массовой межкультурной коммуникации, в ситуации возрождения религиозного сознания населешія Казахстана, которое представлено более чем 120 национальностямқ а также представителями, как минимум, четырех религиозных течениқ каждая ошибка может повлечь за собой непредсказуемые последствия. Грамотная подача и интерпретация знаний культурологического плана (в том числе религиозных), в немалой степени обусловливает уровень духовной культуры молодого поколения.
Казахский народ долгое время был оторван от духовного наследия предков. Религиозное просвещение молодежи, а также воспитание молодого поколения на основе традиционной духовной культуры казахского народа и нравственного потенциала традиционного ислама, получившего распространение в казахской степи еще с эпохи Средневековья и оказавшего огромное влияние на личностное становление великих представителей тюркской культуры (аль-Фараби, Баласагуни, Кашгари, Яссауқ Иугнеки), степных поэтов-жырау (Бухара, Шалкииза и др), великого Абая и Шакарима, а также западных мыслигелей (И.В. Гете и др.), могло бы стать связующим звеном поколений, залогом единства и целостности народа.
Список использованной литературы:
1. Попова З.Д., Стернин И.А. Когнитивная лингвистика. М.: Восток-Запад, 2007.
2. Қазақ тілінің түсіндірме сөздігі / Жылпы редакциясын басқарған Т.Жанұзақов. Алматы: Дайк-Пресс, 2008; Казахско-русскийсловарь: около 50 000 слов ЯІод ред. чл-корр. НАН РК Р.Г.Сыздыковой, проф. К.Ш. Хусаина. Алматы: Дайк-Пресс, 2008; Русско-казахский словарь. Алматы: Арыс, 2007. В 2-хтомах (адаптированное издание).
3. Казахско-русский словарь: около 50 000 слов / Под ред. чл-корр. НАНРКР.Г.Сыздыковоқ проф. К.Ш. Хусаина. Алматы: Дайк-Пресс, 2008.
4. Қазақ тілшщ түсіндірме сөздігі / Жылпы редакциясын басқарған Т.Жанұзақов. Алматы: Дайк-Пресс, 2008.
5. Сөздікше // Құран Кэрім. Қазақша магына жэне түсінігі Ауд. ХалифаАлтай. 1991. XXI б.
6. Буряковская В.А. Признак этничности в семантике языка (на материале русского и английского языков). Диссертация на соискание ученой степени кандидата наук. Волгоград, 2000. //
